Леонард Шмитц. СЛОВАРЬ ГРЕЧЕСКИХ И РИМСКИХ ДРЕВНОСТЕЙ.


DICTATOR, чрезвычайное должностное лицо в Риме. Название имеет латинское происхождение, и должность, вероятно, существовала во многих латинских городах, прежде чем была введена в Риме (Dionys. V. 74). Мы [p.405] встречаем ее в Лавиниуме даже в очень поздние времена (Cic. pro Mil. 10). В Риме этого магистрата первоначально называли magister populi, а не dictator, и в священных книгах он всегда назывался прежним именем, вплоть до самых поздних времен (Cic. de Rep. I. 40, de Leg. III. 3, de Fin. III. 22; Var. L. L. V. 82, ed Müller; Festus, sv. optima lex, p. 198, ed Müller).

При образовании римской республики управление государством было поручено двум консулам, чтобы граждане были надежно защищены от возможности установления тирании. Однако скоро стало ясно, что при определенных обстоятельствах ради безопасности государства управление должно находиться в одних руках, у человека, который в течение некоторого времени обладает неограниченной властью и решения которого не могут быть обжалованы ни в одном органе. Диктатура (dictatura) была установлена в 501 г. до н.э., через девять лет после изгнания Тарквиниев. Имя первого диктатора и причины его назначения трактуются анналистами по-разному. Самые древние авторы упоминают в качестве первого диктатора Т. Ларция, одного из консулов года, другие приписывают эту честь М’. Валерию (Liv. II. 18). Ливий утверждает, что причиной послужила большая война с латинами; он также встречал в анналах упоминания о том, что консулы этого года подозревались в принадлежности к Тарквиниевым сторонникам; но в этом случае Т. Ларций не мог быть одним из консулов. Дионисий подробно повествует (V. 63—70), что плебеи, страдая под гнетом долгов, использовали угрозу республике в своих интересах, отказываясь служить, пока не получат послабления, вследствие чего для наведения порядка был призван диктатор. Но поскольку Ливий не упоминает о каких-либо внутренних неурядицах в этом году и не говорит о беспорядках, связанных с долгами, в течение последующих четырех лет, мы можем сделать вывод, что Дионисий в данном случае, как и во многих других, пренебрег анналистами, чтобы привести ту причину, которая казалась ему более удовлетворительной. Патриции действительно часто прибегали к диктатуре как к средству подавления плебса, но совершенно необязательно искать для учреждения этой должности какую-либо иную причину, вместо названной Ливием, — а именно, большой опасности, угрожающей государству. Современные ученые выдвинули другие причины учреждения диктатуры, настолько предположительные и маловероятные, что они не нуждаются в опровержении. Так, из того, что римский диктатор назначался только на 6 месяцев в году, Нибур делает вывод (Hist. of Rome, vol. I. p. 564), что он возглавлял как Рим, так и Латинский союз, и что в остальные шесть месяцев года верховной властью обладал латинский диктатор; но это предположение, помимо прочих соображений, противоречит тому факту, что в год, когда диктатор был назначен впервые, Рим и латины готовились к войне друг с другом. Подобным образом Гушке (Verfassung d. Servius Tullius, p. 516) выдвигает странную гипотезу о том, что диктатура являлась частью конституции Сервия Туллия и что диктатор должен был назначаться каждые десять лет для проведения ритуала clavus annalis и осуществления ценза.

Согласно первоначальному закону о назначении диктатора (lex de dictatore creando), эту должность не имел права занимать тот, кто ранее не был консулом (Liv. II. 18). Однако, мы знаем несколько примеров несоблюдения этого закона (см., напр., Liv. IV. 26, 48, VII. 24). Когда возникала необходимость в диктаторе, сенат принимал senatus consultum о том, что один из консулов должен назвать (dicere) диктатора; и без предварительного постановления сената консулы не имели права это сделать, хотя в большинстве работ по римским древностям обычно утверждается противоположное. Почти во всех случаях мы находим предварительное постановление сената (см., напр., II. 30, IV. 17, 21, 23, 26, 57, VI. 2, VII. 21, VIII. 17, IX. 29, X. 11, XXII. 57), и в тех немногих случаях, где говорится только о назначении, произведенном консулом, senatus consultum, вероятно, не упомянут просто потому, что он считался сам собой разумеющимся. Нибур даже предполагает (Hist. of Rome, vol. I p. 567), что диктатор, подобно царям, первоначально назначался куриями. По его мнению, сенат предлагал кандидата на должность диктатора, которого затем курии избирали, а консул провозглашал (dixit); и после этого провозглашения вновь избранный магистрат получал империй от курий. Но избрание диктатора куриями подтверждается только двумя отрывками — Дионисия и Феста, — ни один из которых не свидетельствует в пользу точки зрения Нибура. Дионисий говорит только (V. 70), что диктатором должен быть тот, «кто избран сенатом и одобрен народом» (ἐπιψηφίστηται), но это может относится просто к предоставлению империя куриями. У Феста (p. 198) мы читаем: “M. Valerius — qui primus magister a populo creatus est”; но даже если этот фрагмент не содержит искажений, мы можем понять лишь, что диктатор был назначен на основании senatus consultum, и нет необходимости предполагать, что под «народом» подразумеваются «курии»; однако вряд ли можно сомневаться, что этот фрагмент испорчен и следует читать “qui primus magister populi creatus est”. Таким образом, мы можем с уверенностью отвергнуть избрание куриями.

Однако назначение или провозглашение диктатора консулом являлось обязательным во всех случаях. Оно всегда осуществлялось консулом без свидетелей, между полночью и рассветом, с совершением ауспиций (surgens или oriens nocte silentio* dictatorem dicebat [* Касательно значения silentium по отношению к ауспициям см. в статье AUGUR, p. 176, b.], Liv. VIII. 23, IX. 38, XXIII. 22; Dionys. X. 11). Техническим термином для такого назначения или провозглашения было dicere (редко creare или facere). Важность назначения, совершаемого консулом, была столь велика, что мы видим, как сенат в одном случае обратился к народным трибунам, чтобы заставить консулов назвать диктатора, когда они отказались делать это (Liv. IV. 26); и после битвы у Тразименского озера, когда сообщение с оставшимся в живых консулом было прервано, сенат по необходимости должен был поручить народу избрать продиктатора (prodictator), ибо, как пишет Ливий, народ не мог избрать (creare) диктатора, поскольку ранее никогда не имел таких полномочий (Liv. XXII. 8). [p.406] Аналогичный вопрос возникал и о том, могут ли военные трибуны с консульской властью назначать диктатора, и они не осмеливались на это до тех пор, пока авгуры, посовещавшись, не объявили, что это дозволено (Liv. IV. 21). Назначение Суллы, произведенное интеррексом, и назначение Цезаря, произведенное претором, противоречили всем прецедентам и являлись совершенно незаконными (cf. Cic. ad Att. IX. 15). Как представляется, сенат обычно называл в своем постановлении имя того, кого должен был назначить консул (Liv. IV. 17, 21, 23, 46, VI. 2, VII. 12, VIII. 17, IX. 29, X. 11, XXII. 57), однако консул не был обязан непременно назначить того, кого назвал сенат, — как видно из тех случаев, когда консулы осуществляли назначение вопреки пожеланиям сената (Liv. VIII. 12, Epit. 19; Suet. Tib. 2). Сомнительно, что было принято или вообще существовало какое-то правило, определяющее, кто из двух консулов должен назначить диктатора. В одном случае мы видим, что назначение производит консул, имеющий фасции (Liv. VIII. 12), в другом случае это решается по жребию (IV. 26), в третьем — по договоренности между ними (IV. 21). В позднейшие времена сенат обычно поручал эту обязанность тому консулу, который находился ближе. По общему правилу назначение совершалось в Риме; и при отсутствии консулов одного из них призывали в Рим, если это было возможно (Liv. VII. 19, XXIII. 22); но если это было неосуществимо, то сенат направлял консулу постановление, уполномочивающее его совершить назначение, и в этом случае консул объявлял диктатора в лагере (Liv. VII. 21, VIII. 23, IX. 38, XXV. 2, XXVII. 5). Тем не менее, соблюдалось правило, согласно которому назначение не могло происходить вне Ager Romanus, хотя значение этого выражения расширилось так, что включало всю Италию. Так, мы видим, что во время второй Пунической войны сенат воспротивился назначению диктатора на Сицилии, ибо это было вне пределов ager Romanus (extra agrum Romanumeum autem Italia terminari, Liv. XXVII. 5).

Первоначально диктатор был, конечно, патрицием. Первым диктатором-плебеем стал Г. Марций Рутил, назначенный в 356 г. до н.э. консулом-плебеем М. Попилием Ленатом (Liv. VII. 17).

Мотивы назначения диктатора требовали, чтобы в один момент времени диктатор был только один. Единственное исключение из этого правила имело место в 216 г. до н.э., когда М. Фабий Бутеон был назначен диктатором для заполнения вакансий в сенате, хотя М. Юний Пера выполнял обычные обязанности диктатора; но Фабий отказался от должности в день своего назначения на том основании, что не может быть двух диктаторов одновременно (Liv. XXIII. 22, 23; Plut. Fab. 9). Как сообщается, диктаторы, назначавшиеся для ведения государственных дел, назывались rei gerundae causa или иногда seditionis sedandae causa; и им, как и прочим магистратам, посредством куриатского закона вручался империй (Liv. IX. 38, 39; Dionys. V. 70). Также диктаторы часто назначались для какой-либо определенной и нередко маловажной цели; о них будет сказано ниже. Вначале мы ограничимся рассмотрением обязанностей и полномочий диктатора rei gerundae causa.

Продолжительность диктатуры была ограничена шестью месяцами (Cic. de Leg. III. 3; Liv. III. 29, IX. 34, XXIII. 23; Dionys. V. 70, X. 25; Dion Cass. XXXVI. 17, XLII. 21; Zonar. VII. 13), и не известно ни одного случая, чтобы кто-либо занимал бы эту должность в течение более длительного срока, — ибо диктатуры Суллы и Цезаря, конечно, не следует принимать во внимание. Наоборот, хотя диктатор назначался на шесть месяцев, он часто слагал с себя обязанности намного раньше, немедленно по завершении возложенного на него поручения (Liv. III. 29, IV. 46, VI. 29). Назначение диктатора влекло своего рода приостановку полномочий консулов и других магистратов, за исключением народных трибунов. Часто утверждается, что все прочие магистраты полностью прекращали исполнение обязанностей, и некоторые авторы заявляют даже, что консулы слагали с себя полномочия (Polyb. III. 87; Cic. de Leg. III. 3; Dionys. V. 70, 72); но это неверное изложение событий. Ординарные магистраты продолжали исполнять свои должностные обязанности и при диктаторе, но они более не являлись независимыми должностными лицами, а были подчинены высшему империю диктатора и обязаны во всем повиноваться его приказаниям. Мы часто видим, что диктатор и консулы одновременно возглавляют различные армии и ведут военные действия независимо друг от друга (Liv. II. 30, VIII. 29); мы видим, что солдаты, набранные диктатором, приносят присягу консулу (Liv. II. 32), и что консулы созывают комиции для проведения консульских выборов во время диктатуры (Liv. XXIII. 23). Все это доказывает, что консулы не слагали своих обязанностей, хотя и были подчинены империю диктатора; и, соответственно, как только диктатор уходил в отставку, они вновь получали всю полноту консульской власти.

Превосходство диктаторской власти над консульской складывалось главным образом из трех следующих факторов: большая независимость от сената, более широкое право наказания без возможности обжалования (provocatio) вынесенного приговора в народном собрании и неподотчетность. К этим трем пунктам следует, конечно, добавить и то, что диктатор не был ограничен коллегой. Естественно будет предположить, что диктатор обычно действовал в унисон с сенатом; но определенно утверждается, что во многих случаях, когда консулам требовалось бы содействие сената, диктатор мог действовать под свою ответственность (Polyb. III. 87). Как долго диктатура являлась magistratus sine provocatione, неясно. Можно утверждать с уверенностью, что первоначально приговоры диктаторов не подлежали обжалованию, и поэтому даже в городе ликторы несли перед ними фасции с топорами, как символ их абсолютной власти над жизнью граждан, хотя согласно Валериеву закону топоры были изъяты из консульских фасций. (Liv. II. 18, 29, III. 20; Zonar. VII. 13; Dionys. V. 70, 75; Pompon. de Orig. Jur. § 18). Но Фест определенно заявляет, что впоследствии приговор диктатора мог быть обжалован в народном собрании (s. v. optima lex), поэтому было выдвинуто предположение, что эта привилегия устанавливалась законом Валерия-Горация, принятым после отмены децемвирата в 449 г. до н.э. и гласившим: “ne quis ullum magistratum sine provocatione crearet” (Liv. III. 15). Но через одиннадцать лет после этого о диктатуре говорится как о magistratus sine provocatione; и единственный эпизод у Ливия (VIII. 33—34), в котором диктатору угрожают provocatio, определенно не доказывает законность этого права, ибо Л. Папирий, бывший тогда диктатором, расценил provocatio [p.407] как посягательство на права своей должности. Поэтому мы можем предположить, что закон Валерия-Горация относился только к ординарным магистратурам, а диктатура рассматривалась как исключение. Но были ли право provocatio дано впоследствии или утверждение Феста ошибочно — установить невозможно. В связи с provocatio возникает еще один вопрос, связанный с взаимоотношениями диктатора и народных трибунов. Мы знаем, что трибуны продолжали исполнять обязанности во время диктатуры, но нет оснований считать, что они обладали каким-либо контролем над диктатором или могли воспрепятствовать его действиям с помощью своих прав intercessio или auxilium, каковая возможность в отношении консулов у них имелась. Немногие примеры, которые, как кажется, свидетельствуют об обратном, могут быть объяснены иначе, как показал Бекер. Тот факт, что трибуны продолжали действовать как независимые магистраты, хотя прочие магистраты становились лишь подчиненными диктатора, следует объяснить тем, что lex de dictatore creando принимался до учреждения народного трибуната и, следовательно, не содержал упоминаний о нем; а также тем, что диктатор назначался посредством сенатского постановления, а сенат не имел власти над народными трибунами, но мог временно отстранять прочих магистратов.

Ранее уже говорилось, что диктатор был неподотчетен, то есть, после сложения полномочий он не мог быть привлечен к ответственности за какие-либо свои служебные действия. Это определенно утверждается античными авторами (Zonar. VII. 13, Dionys. V. 70, VII. 56; Plut. Fab. 3; Appian, BC. II. 23), и, даже если бы это не было сказано, то следовало бы из самой природы диктатуры. Кроме того, не зафиксировано ни одного примера привлечения диктатора, после его отставки, к ответственности за злоупотребление властью, за исключением Камилла, случай которого является совершенно особым. (ср. Becker, Römisch. Alterth. vol. II part II. p. 172).

Именно вследствие огромных и неограниченных полномочий диктатура часто сравнивалась с царской властью, от которой отличалась только ограниченностью во времени (Cic. de Rep. II. 32; Zonar. VII. 13; Dionys. V. 70, 73; Appian, BC. I. 99; Tac. Ann. I. 1). Существовали, однако некоторые пределы власти диктатора. 1. Важнейший из них уже упоминался ранее: срок власти диктатора ограничивался шестью месяцами. 2. Диктатор не имел власти над казной и мог распоряжаться лишь теми деньгами, которые выделил ему сенат (Zonar. VII. 13). 3. Ему не разрешалось покидать Италию, ибо в этом случае он легко мог стать опасным для республики. (Dion Cass. XXXVI. 17); хотя случай Атилия Калатина во время первой Пунической войны представляет исключение из этого правила. (Liv. Epit. 19). 4. Ему не разрешалось ездить верхом в Риме без предварительного разрешения народа (Liv. XXIII. 14; Zonar. VII. 13); ограничение, кажущееся вздорным, но, возможно, принятое для того, чтобы диктатор не слишком походил на царей, как правило, ездивших верхом.

Инсигнии диктатора были примерно такими же, как и у царей в прежние времена, и у консулов впоследствии. Однако диктатора сопровождали двадцать четыре ликтора (вместо двенадцати — у консулов), несущие не только фасции, но и секиры. Атрибутами диктатора также являлись курульное кресло (sella curulis) и тога-претекста (toga praetexta). (Polyb. III. 87; Dionys. X. 24; Plut. Fab. 4; Appian, BC. I. 100; Dion Cass. LIV. 1).

Все сказанное выше относится главным образом к диктатору rei gerundae causa; но диктаторы также часто назначались (особенно если консулы отсутствовали в городе) для осуществления определенных действий, которые не могли быть совершены низшими магистратами. Они являлись диктаторами главным образом по названию; и, поскольку назначались для выполнения определенной задачи, то и должны быть слагать полномочия сразу после того, как эта задача была выполнена; они не имели права использовать свои властные полномочия для цели, отличной от той, ради которой были назначены. Такие диктаторы назначались, в основном, в следующих случаях: 1. Для проведения выборов (comitiorum habendorum causa). 2. Для проведения ритуала вбивания гвоздя в храме Юпитера (clavi figendi causa) во время эпидемий или гражданских смут, ибо закон гласил, что эта церемония должна осуществляться верховным предводителем (praetor maximus), а после учреждения диктатуры диктатор рассматривался как высший магистрат в государстве (Liv. VII. 3). 3. Для учреждения празднеств (feriarum constituendarum causa) в связи с появлением знамений (Liv. VII. 28), и для проведения общественных игр, (ludorum faciendorum causa), руководить которыми должны были консулы или преторы (VIII. 40, IX. 34). 4. Для проведения судебных процессов (quaestionibus exercendis, IX. 36). 5. И, в единственном случае, для заполнения вакансий в сенате (legendo senatui, XXIII. 22).

Одновременно с диктатором всегда существовал начальник конницы, назначавшийся по выбору диктатора, в случае, если (как иногда случалось) постановление сената не определяло имя того, кто должен быть назначен на эту должность (Liv. VIII. 17, XXII. 57). Диктатор не мог функционировать без начальника конницы, и поэтому, если последний умирал во время шестимесячного срока диктатуры, то на его место необходимо было назначить другого. Начальник конницы был подчинен империю диктатора, но в отсутствие своего командира являлся его представителем и пользовался той же властью, что и диктатор. В одном случае, незадолго до прекращения назначения законных диктаторов, мы находим пример того, как начальнику конницы был вручен империй, равный диктаторскому, так что фактически тогда существовало два диктатора, но об этом определенно говорится как об аномалии, которая ранее никогда не встречалась (Polyb. III. 103, 106). Место, занимаемое начальником конницы среди прочих римских магистратов, вызывает сомнения. Нибур утверждает (vol. II p. 390): «никто никогда не считал его должность курульной»; и если он прав, говоря, что консулярный трибунат не был курульной должностью, то его мнение подтверждается словами Ливия о том, что империй начальника конницы был не больше империя консулярного трибуна (VI. 39). Цицерон, напротив, приравнивает начальника конницы к претору (de Leg. III. 3); и, как кажется, после учреждения претуры обязательным стало требование, чтобы лицо, назначаемое начальником конницы, прежде исполняло должность претора; так же, как диктаторы, согласно старому закону, должны были избираться из консуляров (Dion Cass. XLII. 21). Соответственно, [p.408] в дальнейшем мы видим, что начальник конницы имел инсигнии претора (Dion Cass. XLII. 27). Название должности подразумевает, что первоначально начальник конницы командовал конницей, тогда как диктатор возглавлял легионы, то есть, пехоту (Liv. III. 27), и в этом плане взаимоотношения между ними были подобны взаимоотношениям царя и трибуна целеров.

Диктаторы назначались лишь до тех пор, пока римлянам приходилось воевать на территории Италии. Имеется только один случай назначения диктатора для ведения военных действий вне пределов Италии в первую Пуническую войну (Liv. Epit. 19); но это никогда не повторялось из-за уже упоминавшегося опасения, что столь огромная власть вдали от Рима может стать опасной. Но после битвы при Тразименском озере, когда самому Риму угрожал Ганнибал, пришлось вновь прибегнуть к избранию диктатора, и на эту должность назначили Кв. Фабия Максима. В следующем, 216 г. до н.э., после битвы при Каннах, диктатором стал М. Юний Пера, но это был последний случай назначения диктатора rei gerundae causa. С этого времени и до 202 г. до н.э. диктаторы часто назначались для проведения выборов, но затем диктатура исчезает полностью. После 120-летнего перерыва, в 82 г. до н.э. Сулла повелел назначить себя диктатором reipublicae constituendae causa (Vell. Pat. II. 28), но, как отмечает Нибур, «этот титул был лишь названием и античная конституция не давала никаких оснований для подобного его использования». Ни магистрат, совершивший назначение (интеррекс), ни срок полномочий, ни объем, ни способ применения власти не соответствовали древним законам и прецедентам; то же самое относится и к диктатуре Цезаря. Вскоре после смерти Цезаря диктатура была навечно отменена законом, внесенным консулом Антонием (Cic. Phil. I. 1; Liv. Epit. 116; Dion Cass. XLIV. 51). Впрочем, титул предлагался Августу, но тот категорически отказался вследствие ненависти, которую это имя вызывало после тирании диктатора Суллы (Suet. Aug. 52).

Впрочем, в тот период, когда диктатура не использовалась, была изобретена замена ей: в случаях, если события в государстве требовали принятия чрезвычайных мер, сенат облекал консулов диктаторскими полномочиями. Это делалось с помощью хорошо известной формулы: “Videant” или “dent operam consules, ne quid respublica detrimenti capiat” (ср. Sall. Catil. 29).

(Текст взят главным образом у Бекера, Handbuch der Römischen Alterthümer, vol. II part II. p. 150, &c.; ср. Niebuhr, Hist. of Rome, vol. I p. 563, &c.; Göttling, Geschichte der Römisch. Staatsverfassung, p. 279, &c.).

Леонард Шмитц

© 2006 Перевод О.В. Любимовой

Leonhard Schmitz. A Dictionary of Greek and Roman Antiquities, London, 1870, pp. 404—408.